Борис Колымагин

У маленькой у тишины набеги на лист, холст. Там смотрят из глубины, обнявшись среди звезд.

Тепло на листву сесть, песню вдвоем запеть. Петух закричал далеко. Рассвет — и не усмотреть, с вострой косою смерть поспешествует легко навстречу, навстречу нам на свадьбу из тишины. Обняться, и всем ветрам: влюбленные влюблены.

Неделя стала, как умерла. Дедушка остановился в семействе внука и на могилку ездит Клаши, такие дела. «Сестра, — скажет под нос, — хорошо, что не мучась».

Когда в пустую ее квартиру войдешь, которую скоро сдавать, у потертой стены стол накрытый — вспомнилось — Пасху справлять. Всё. А говорила, бывало: что там?

Перемешалось... Нет... Прихрамывая, пошел. Вечерний город, заботы — и глуше... Правнукам распашонки купить — просили, сладенького чего. Так-то оно и лучше.

Тише. Стоп. Тише. Тише. «Я и так еле слышен под дождем». Цапля цоп- цоп по тине, запыхалась в заливе серым, странным бугром. А шоссе-лежебока в брызгах пенится соком: теплый месяц и день незабот.

Тучи справа и слева. Сева и лето слева — и ноготки раскрываются утром. Пахнет супом. Парашюты укропа — летим, зевая. Шашки двигаем.

Вечер покато, речка слегка, поле лохмато, шип тростника, спицы дремотно, лай будто страх, душно и плотно, криво впотьмах.